Наш двор.

Я очень хорошо помню, как мы играли во дворе. У нас был командир Сергей. Он был кумиром всех жителей нашего двора. Это он командовал всеми во дворе. Его уважали взрослые, по нему ориентировали свою жизнь все дети. У нас были детские футбольные команды. Помню даже, что я как-то стояла на воротах. Болельщиков по командам он тоже распределил, я должна была болеть за команду «Крылья советов». Еще я была санитаркой, у меня был мешочек с бинтом и йодом, я очень любила с детства этот запах. Если были детские травмы, то к мамам не бежали, звали меня. По вечерам Сергей рассказывал нам о звездах и показывал созвездия. И если вечером родители пытались нас загнать домой, достаточно было сказать, что мы с Сергеем смотрим на небо, нас не трогали. Увлечение фантастикой – это, думаю, от него. Он много читал, и часто мы просто сидели на лавочке, а Сергей пересказывал нам книги. Потом и меня записали в библиотеку. Детская библиотека была довольно далеко от нашего дома, и мне долго пришлось ждать, пока мама сходит со мной первый раз, чтобы записать меня. Первая книга, которую я там взяла, индийские сказки, была прочитана настолько быстро, что библиотекари не поверили, что я ее всю прочитала, и проверяли меня, заставив пересказывать. Но это был единственный случай недоверия. Потом я была лучшим читателем и ходила одна в библиотеку и ждала с нетерпением, когда можно будет переписаться во взрослую, которая рядом с нашим домом. Помню некоторые книги, что читала, там были необыкновенные библиотекари, они строго следили, чтобы чтение было тематическим по возрасту. Иногда приходилось лукавить, чтобы получить более взрослую книгу.

Ребят в нашем дворе было много, вероятно, поэтому из других дворов в свою команду не принимали, хотя не помню ни одной ссоры или драки с другими ребятами. А уж в своём дворе не было принято даже ссориться. Все дружили. Теперь удивляюсь: неужели так могло быть?

Старый двухэтажный дом, всего два подъезда. Двор не очень большой, проходной. Перед домом были сараи. Дом старый, без удобств. За сараями ещё был огород. Там росла картошка, которую сажал мой отец. Ни до, ни после него, никогда никто больше там ничего не сажал. Потом, когда умер папа, это место превратилось просто в свалку. А тогда все изумлялись на урожай и даже внешний вид этой картошки. Я думала, что это детское воспоминание, что на самом деле не бывает таких плетей по толщине и длине. Но когда я встретилась с девчонками из нашего двора через сорок пять лет, одно из ярчайших их воспоминаний была эта картошка, они, оказывается, рассказывают о ней до сих пор. Может быть, это такой сорт был.

Мы, когда играли в прятки, прятались в этой картошке. Игра в прятки называлась «хоронюшки». Вот такое милое местное слово, не понятное сегодня тем, кто не играл в пятидесятые годы. Был уже отработанный ритуал этих игр. Считалочка «вышел месяц из тумана» тогда не казалась жестокой, по-моему, никто даже не задумывался о смысле её, а быстро пересчитывались и разбегались, договорившись: «горшки бить». А это значит, будут переодевания и другие обманные финты, чтобы ошибиться и назвать не того. Это было весело и приходилось водить по нескольку раз.

Однажды мне пришлось водить. Сергей (кстати, его никто не звал Сережа, а именно Сергей) иногда рассказывал какие-нибудь истории даже во время игр, так было и сейчас. Это значит, все будут возле него и не разбегутся в разные стороны, пока кто-то не выглянет на разведку.

Я честно, но быстро досчитала до установленной нормы и побежала им навстречу. Повторения такой шикарной ситуации больше никогда не было. И если у всех было просто изумление, то у него ещё и оскорблённое потрясение: как это можно было его, будущего пограничника, застать врасплох? А я стояла и гордо выбирала, кого же назвать первым, кто будет водить?

Сергей никогда не водил, и никто на это не обижался, потому что это было честно, он умел прятаться, если его и стукалили, то обязательно кто-то был ещё, кто умудрялся выскочить в последний момент и крикнуть: « за себя и за всех». По-моему, это был единственный случай, когда ему пришлось водить, не удивлюсь, если кто-нибудь из наших вспомнит, что в тот раз ему все поддавались. Интересно, а он помнит эту историю?

Весь двор, дети, были единой, крепкой командой. А Сергей непререкаемым авторитетом. У нас было не принято ругаться. И если вдруг Витька Селиванов или Марс (мама звала его Мариус) Мухамедов ругнутся, то с ними не разговаривали несколько дней и не брали в игры, до тех пор, пока Сергей не разрешал. (Оба потом побывали в местах отдаленных)

Все родители ставили нам его в пример. Его никогда не звали домой два раза. Достаточно было его маме Надежде Степановне только выглянуть в окно, и он сразу отправлялся домой. Это была идеальная семья. Во всяком случае, такой она осталась в памяти. И потом, когда я стала мамой, мои дети знали, что если мама сказала, то нужно сразу отправляться домой, но торговаться и позорить своих детей и себя истошными воплями о необходимости идти есть или спать – это позор и запрещено.

А как интересно отмечали дни рождения у нас во дворе! Мамы пекли пирожки, выносили их на улицу, каждому доставалось. Самые вкусные были со щавелём. И потом разрешалось целый день быть на улице. Пока с заплетающимися ногами и слипающимися глазами не являлись домой. Никаких застолий. Однажды на мой день рождения, в последний день осени, мы прыгали с крыш сараев в сугробы снега и проваливались по пояс. Раньше и вода была мокрей и снег холодней! По весне у нас была игра, с сегодняшней точки зрения, со взрослой позиции, жестокая: мы заводили друг друга в «ловушки» – ямки, присыпанные мокрым снегом.

Сергей был у нас не только командиром. Он был нашим кумиром и ориентиром в жизни. Когда они переехали на новую квартиру, во дворе как свет погас.

Он приходил и даже часто, но ребята стали позволять себе ругаться, но подрастающим малышам не на кого было смотреть восхищённым взглядом. Во дворе перестали проводить субботники, двор стал зарастать травой и мусором, а потом сараями и другими пристройками.

Сергей мечтал служить в армии только в пограничных войсках, иначе, как пограничником, он не мог быть. Всем двором мы пели песни о пограничниках, читали о них книги, мы знали не только о том, что есть Карацупа, но и все его истории.

Все во дворе знали мечту своего командира и уважали её. Никто никогда не сомневался, что он будет пограничником. Это была очень красивая мечта.

Потом Сергея призывают в армию, и он уезжает служить на границу. На самую южную точку нашей страны, как писал он в письмах. Мы с ним переписывались, сначала как бы от двора, от имени всех ребят, которые его помнили и без него стали быстро отбиваться от материнских рук. Или это время пришло другое? Он писал мне стихи и песни. Я хорошо помню эти письма, особенно последнее. Но у него была девушка, которая его ждала. Я не ответила так, как он хотел, и как хотела сама. Мне казалось тогда, что это было бы нечестно (не послушались зова сердца и подсказки: - Приедешь, если останусь? - Оставайся. Приеду. - Не остался – не поверил? Не решился? Не дали? Как потом жалели).

Он приехал, пришел пообщаться, но ничего не изменилось. Мы были воспитаны на лучших примерах классической литературы.

К сожалению, его первая семья не сложилась. В памяти моей он остаётся самым лучшим парнем: умный, внимательный, заботливый, честный, ответственный, ласковый….. Мы пели песню: «На границе часто снится дом родной».

Вербная неделя

Вчера услышала о Вербной неделе. И решила немедленно ехать в родной Богородицк.

Оставила сезонно-срочные огородные дела и поехала. Первый раз в жизни без спешки, спокойно, на весь день. Утром дочь сказала, что мне сегодня предстоит интересная встреча. А ещё недавно перечитала свои детские дневники и с удивлением поняла, что помню несколько иначе то, что было со мной в детстве и юности, и захотелось поехать в мой город Богородицк.

И вот я иду по городу, медленно, всматриваясь в лица прохожих, в дома, улицы.

Я была на кладбище и поставила свечки на могилки своих родных. Всё реже бываю здесь, тем более спокойно. Только во сне память показывает то, что нельзя забыть: это детство и юность, это мост перед рынком, парк, где летом рвали колокольчики, пруд, где с мальчишками ловили рыбу, городской парк, где раньше гуляла вся молодёжь…

… Зашла в книжный магазин. Знакомые лица двух продавщиц. А вдруг ошибаюсь? Спрашиваю: сколько лет они здесь работают? Одна – сорок лет, вторая - сорок восемь! Говорю, что помню их. А они, оказывается, узнали меня, помнят мои косы и цвет волос (теперь уже всё другое). До слёз приятно. Рассказали мне, как мама часто заходила к ним, когда ехала ко мне. Помню ситуацию, когда они предупредили меня, девчонку, о подписке на двухсоттомник всемирной литературы.

В этом магазине часто были встречи, совершенно неожиданные, в городе было много читающих. И встреч-свиданий тоже было много, магазин был огромный по тем временам, и было, где встретиться влюблённым. Здесь было красиво. Может быть, это было самое современное и даже шикарное культурное учреждение в городе. Помню, как купила здесь сборник стихов В. Казина. « Я ждала, ждала тебя, любимый, все глаза влила в окно…», - какая встреча была здесь! Почему-то этот сборничек до сих пор хранится и помнится стихотворение...

Шла дальше, немножечко грустно, но ведь всё везде меняется. Зашла в Дом народных промыслов, в котором есть отдел коллекционеров. Увидела старый самовар – такой был в детстве у нас дома. Вот и пруд. Детские рыбалки, купанье, тренировки в парке, прогулки… Сколько всего, оказывается, хорошего было в те годы.

Вот и вся моя поездка? Время ещё было, и решила зайти к своей приятельнице-коллеге, с которой встречаемся в области на профессиональных встречах. Но так как точно не помнила дом, то пошла через двор, спросить у людей. Первая женщина не знала и отправила меня к двум сидящим на лавочке. Уже приближаясь к ним, я поняла: вот она, обещанная мне встреча, вот оно, моё детство, вот то, чего я столько лет ждала! Мы не виделись больше сорока лет! Я их узнала, может быть потому, что была готова к встрече!

- Здравствуйте,- говорю.- Вас не Люсей с Валей зовут? - они сёстры.

- Люсей,- отвечает одна и пристально, но безрезультатно всматривается в меня. Тогда я присаживаюсь напротив и говорю:

- Вспоминайте меня! - Это оказалось невозможным, они же не ждали меня.

Пришлось рассказать очень многое из наших общих приключений, когда они поверили, что я - это я. Потом мы сидели у них дома, и воспоминания уже хлынули рекой по руслу огромного количества фотографий.

Мне ни разу не доводилось ни с кем делиться воспоминаниями детства – а помнишь? И я вспоминала иногда с сомнением – а это было, было так?

И вот в наших восклицаниях: а помнишь…- всё совпадало. Значит, моё чудесное детство было.

Был наш двор!

Я не помню ни себя, ни кого-либо из дошкольного детства. Сознательные воспоминания идут с того времени, когда надо мной подшучивали и рассказывали смешные истории про мою жажду учиться. Вероятно, кто-то из нашего двора пошёл в первый класс, и я вместе с ними. Может быть, это была одна из сестёр Поповых. Не могла же я, в самом деле, совсем одна пойти в школу, хотя она и была через дорогу. Но каждый день, как Филиппок, без книг, без портфеля я ходила в школу, заходила в класс и меня трудно было оттуда отправить. Каждый день просила родителей купить мне нужные вещи. Но каждый день мама говорила, что я маленькая. Мне не хватало трёх месяцев до семи лет. Потом маму вызвали в школу, и я больше туда не пошла. А через год, когда меня привели в школу, желания учиться у меня уже не было. И только через несколько лет пришёл вкус к учёбе.

Сестры Поповы сразу вспомнили необыкновенную картошку моего папы, им никто не верил, что такое могло быть; помнят они наши игры, всех жителей, помнят тех, кого я уже начала забывать.

Как во дворе появился первый телевизор у учителя Андриана Афанасьевича Попова, все дети двора иногда по вечерам усаживались перед ним. Наши дворовые субботники!

Как мы потом выросли. Первые свидания! Первые разлуки и первые свадьбы в нашем дворе.